By life tormented, and by cunning hope...
Die Gleichmasigkeit des Laufes
der Zeit in allen Kopfen beweist mehr,
als irgend etwas, das wir Alle in den-
selben Traum versenkt sind, ja das es
Ein Wesen ist, welches ihn traumt.
Schopenhauer
1.
By life tormented, and by cunning hope,
When my soul surrenders in its battle with them,
Day and night I press my eyelids closed
And sometimes I'm vouchsafed peculiar visions.
The gloom of quotidian existence deepens,
As after a bright flash of autumn lightning,
And only in the sky, like a call from the heart,
The stars' golden eyelashes sparkle.
And the flames of infinity are so transparent,
And the entire abyss of ether is so close,
That I gaze direct from time into eternity
And recognize your flame, universal sun.
Motionless, encircled by fiery roses,
The living altar of the cosmos smolders
And in its smoke, as in creative slumber,
All forces quiver, eternity's a dream.
And all that rushes through the abyss of ether,
And every ray, embodied or ethereal,-
Is but your reflection, O universal sun,
It is but a dream, but a fleeting dream.
Through the worldly breath of these reveries
I fly like smoke, involuntarily disperse,
And in this vision, in this delirium,
I can live with ease and breathe without pain.
2.
In the darkness and still of a mysterious night
I see a fond and welcoming spark,
From the chorus of spheres, familiar eyes
Shine upon a grave forgotten in the steppe.
The grass has faded, the desert is grim,
A lonely tomb dreams an orphan's dream,
And only in the sky, like an eternal idea,
The stars' golden eyelashes sparkle.
And I dream you've risen from the dead,
Unchanged since you departed the earth,
And I dream a dream: we both are young,
And you've looked at me as you did back then.
Die Gleichmasigkeit des Laufes
der Zeit in allen Kopfen beweist mehr,
als irgend etwas, das wir Alle in den-
selben Traum versenkt sind, ja das es
Ein Wesen ist, welches ihn traumt.
Schopenhauer
1.
Измучен жизнью, коварством надежды,
Когда им в битве душой уступаю,
И днем и ночью смежаю я вежды
И как-то странно порой прозреваю.
Еще темнее мрак жизни вседневной,
Как после яркой осенней зарницы,
И только в небе, как зов задушевный,
Сверкают звезд золотые ресницы.
И так прозрачна огней бесконечность,
И так доступна вся бездна эфира,
Что прямо смотрю я из времени в вечность
И пламя твое узнаю, солнце мира.
И неподвижно на огненных розах
Живой алтарь мирозданья курится,
В его дыму, как в творческих грезах,
Вся сила дрожит и вся вечность снится.
И все, что мчится по безднам эфира,
И каждый луч, плотский и бесплотный,-
Твой только отблеск, о солнце мира,
И только сон, только сон мимолетный.
И этих грез в мировом дуновенье
Как дым несусь я н таю невольно,
И в этом прозренье, н в этом забвенье
Легко мне жить и дышать мне не больно.
2.
В тиши и мраке таинственной ночи
Я вижу блеск приветливый и милый,
И в звездном хоре знакомые очи
Горят в степи над забытой могилой.
Трава поблекла, пустыня угрюма,
И сон сиротлив одинокой гробницы,
И только в небе, как вечная дума,
Сверкают звезд золотые ресницы.
И снится мне, что ты встала из гроба,
Такой же, какой ты с земли отлетела,
И снится, снится: мы молоды оба,
И ты взглянула, как прежде глядела.
1864
I wake. Yes, it's a coffin lid.-With effort
I reach my hands out and I call
For help. Yes, I recall the tortures
Of dying.-Yes, this is no dream!-
And without effort, like a spider web
I push aside my casket's rotting wood
And stand. How bright the winter light appears
In the crypt's doorway! Can I doubt it?-
I see the snow. The crypt's without a door.
It's time to head for home. How stunned they'll be!
I know this park, I cannot lose my way.
But oh how different it looks now!
I hurry. Snowdrifts. Frigid boughs
Of dead trees poke deep into the sky,
There are no tracks or sounds. It's still.
The realm of death in an enchanted world.
And here's my home. But what decay!
I'm shocked by this heartbreaking sight.
The village sleeps beneath a snowy blanket,
There is no path in all the boundless steppe.
Yes, there it is: upon a far-off hill
I see the ancient belfry of the church.
A frozen traveler in the whirling snow,
It stands out clear against the cloudless span.
No winter birds or midges dot the snow.
I understand: the earth has long lain chill
And dead. For whom do I conserve
The breath within my chest? To whom did death
Return me? What's my mind
Connected to? And what's its final purpose?
Where shall I go if there is no one to embrace?
And time has lost itself in space?
O, Death, return! And hasten to assume
The fatal burden of this final life.
And you, stiff corpse of earth take flight
And bear my corpse on the eternal path!
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
Никогда
Проснулся я. Да, крыша гроба.- Руки
С усильем простираю и зову
На помощь. Да, я помню эти муки
Предсмертные.- Да, это наяву!-
И без усилий, словно паутину,
Сотлевшую раздвинул домовину
И встал. Как ярок этот зимний свет
Во входе склепа! Можно ль сомневаться?-
Я вижу снег. На склепе двери нет.
Пора домой. Вот дома изумятся!
Мне парк знаком, нельзя с дороги сбиться.
А как он весь успел перемениться!
Бегу. Сугробы. Мертвый лес торчит
Недвижными ветвями в глубь эфира,
Но ни следов, ни звуков. Все молчит,
Как в царстве смерти сказочного мира.
А вот и дом. В каком он разрушенье!
И руки опустились в изумленье.
Селенье спит под снежной пеленой,
Тропинки ист по всей степи раздольной.
Да, так и есть: над дальнею горой
Узнал я церковь с ветхой колокольней.
Как мерзлый путник в снеговой пыли,
Она торчит в безоблачной дали.
Ни зимних птиц, ни мошек на снегу.
Все понял я: земля давно остыла
И вымерла. Кому же берегу
В груди дыханье? Для кого могила
Меня вернула? И мое сознанье
С чем связано? И в чем его призванье?
Куда идти, где некого обнять,
Там, где в пространстве затерялось время?
Вернись же, смерть, поторопись принять
Последней жизни роковое бремя.
А ты, застывший труп земли, лети,
Неся мой труп по вечному пути!
Январь 1879
***
When you were reading those tormented lines...
When you were reading those tormented lines
In which the heart's resonant flame sends out glowing streams
And passion's fatal torrents rear up,-
Didn't you recall a single thing?
I can't believe it! That night on the steppe
When, in the midnight mist a premature dawn,
Transparent, lovely as a miracle,
Broke in the distance before you
And your unwilling eye was to this beauty drawn
To that majestic glow beyond the realm of darkness,-
How could it be that nothing whispered to you then:
A man has perished in that fire!
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
Когда читала ты мучительные строки...
Когда читала ты мучительные строки,
Где сердца звучный пыл сиянье льет кругом
И страсти роковой вздымаются потоки,-
Не вспомнила ль о чем?
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдругзаря.
И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за темный весь предел,-
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
Там человек сгорел!
15 февраля 1887
***
While lounging in a chair, I looked up at the ceiling...
While lounging in a chair, I looked up at the ceiling
Where, teasing my imagination,
A circle hangs above the quiet lamp,
And spins just like a ghostly shadow.
Within the flicker there's a trace of autumn sunset:
As if, above the rooftop and the garden,
Unable to fly off, afraid to land,
Dark flocks of blackbirds circle...
No, it's not wings I hear, but hooves at the front gate!
I hear the trembling hands...
How chill the pallor of a lovely face!
How bitter parting's whisper!..
Lost and in silence, I survey the distant road
Beyond the dimming garden,-
While the impatient flock of blackbirds,
Unsheltered, circles still.
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
На кресле отвалясь, гляжу на потолок...
На кресле отвалясь, гляжу на потолок,
Где, на задор воображенью,
Над лампой тихою подвешенный кружок
Вертится призрачною тенью.
Зари осенней след в мерцанье этом есть:
Над кровлей, кажется, и садом,
Не в силах улететь и не решаясь сесть,
Грачи кружатся темным стадом...
Нет, то не крыльев шум, то кони у крыльца!
Я слышу трепетные руки...
Как бледность холодна прекрасного лица!
Как шепот горестен разлуки!..
Молчу, потерянный, на дальний путь глядя
Из-за темнеющего сада,-
И кружится еще, приюта не найдя,
Грачей встревоженное стадо.
15 декабря 1890
***
My face turned upwards to the sky...
My face turned upwards to the sky
One summer night I lay upon some hay
A lively close-knit starry chorus
Was flickering all around.
The mute earth, nebulous and dreamlike,
Rushed off without a trace
And I, like Eden's first inhabitant,
Faced night's gaze all alone.
Was it I hurtling into midnight's depths
Or was it crowds of stars that hurtled toward me?
It seemed as if a mighty palm
Held me suspended over the abyss.
And with a heart confused and stunned
I cast my gaze into the depths,
Whence sinking every moment deeper,
I never will return.
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
На стоге сена ночью южной...
На стоге сена ночью южной
Лицом ко тверди я лежал,
И хор светил, живой и дружный,
Кругом раскинувшись, дрожал.
Земля, как смутный сон немая,
Безвестно уносилась прочь,
И я, как первый житель рая,
Один в лицо увидел ночь.
Я ль несся к бездне полуночной,
Иль сонмы звезд ко мне неслись?
Казалось, будто в длани мощной
Над этой бездной я повис.
И с замираньем и смятеньем
Я взором мерил глубину,
В которой с каждым я мгновеньем
Все невозвратнее тону.
1857
***
I have come to you with greetings...
I have come to you with greetings
To tell you the sun has risen,
To say that its burning light
Through the leaves has sent a flutter;
To say that the woods have waked,
Every corner, and every twig,
Every bird has taken wing
Full of appetite for spring;
To say I have come again
Full of passion, just like yesterday,
To tell you my soul is ready
To serve happiness and you;
To tell you that all around
Gaiety is wafting on me,
To tell you I really don't know
What I'll sing, - but that a song is coming.
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
Я пришел к тебе с приветом...
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало;
Рассказать, что лес проснулся,
Весь проснулся, веткой каждой,
Каждой птицей встрепенулся
И весенней полон жаждой;
Рассказать, что с той же страстью,
Как вчера, пришел я снова,
Что душа все так же счастью
И тебе служить готова;
Рассказать, что отовсюду
На меня весельем веет,
Что не знаю, сам что буду
Петь,- но только песня зреет.
1843
***
What grief! The alley's end...
What grief! The alley's end
Is lost in snow again today,
And once again, the silver snakes
Are crawling through the snow.
The sky's without a patch of blue,
The steppe's completely smooth and white,
A single crow is struggling hard
To beat its wings against the storm.
My soul is frozen as the land,
There is no sign of dawning there.
My languid thought drops off to sleep
Above my slowly dying work.
But in my heart still glows a hope
That accidentally, perhaps,
My soul will once again grow young
And see its native home once more,
A land where storms may come and go,
Where thought is passionate and pure,-
And where a chosen few can see
How spring and beauty bloom.
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
Какая грусть! Конец аллеи...
Какая грусть! Конец аллеи
Опять с утра исчез в пыли,
Опять серебряные змеи
Через сугробы поползли.
На небе ни клочка лазури,
В степи все гладко, все бело,
Один лишь ворон против бури
Крылами машет тяжело.
И на душе не рассветает,
В ней тот же холод, что кругом,
Лениво дума засыпает
Над умирающим трудом.
А все надежда в сердце тлеет,
Что, может быть, хоть невзначай,
Опять душа помолодеет,
Опять родной увидит край,
Где бури пролетают мимо,
Где дума страстная чиста,-
И посвященным только зримо
Цветет весна и красота.
Начало 1862