God
O Thou, who's infinite in space,
Alive in ever-moving matter,
Eternal in the flow of time,
God faceless, with a trinity of faces!
Soul unified and omnipresent,
Who needs no place or reason,
Whom none can ever comprehend,
Whose being permeates all things,
Encompassing, creating, guarding,
Thou, called by us God.
Although a great mind might contrive
To fix the ocean's depths,
To count the sands, the rays of stars,
Thou can't be summed or fixed!
Enlightened souls who have emerged
From your creative light
Cannot begin to grasp your ways:
Our thought alone aspires to thee,
But in your magnitude is lost,
A moment in eternity.
From depths eternal thou invoked
Primordial substances of chaos
Within thine very self thou birthed
Eternity before all time.
And before time from thine self alone
Thou shinest forth within thyself.
All light originates in thee.
Creating all with but a single word
And reaching forth in new creation,
Thou wast, thou art, and thou will ever be!
Thou incarnate the chain of life,
Thou nourish and sustain it.
Thou joinest starts with ends.
Thou bringest life to all through death.
New suns are born from thee
In flowing streams of sparks.
As on a clear and freezing day,
A hoarfrost dusting shines,
And floats, and churns and sparkles,
As do the stars beneath thy vault.
A multitude of shining spheres
Floats off into infinity.
They all fulfill thy laws,
And cast their vivifying rays.
But all these brilliant lanterns-
This mass of glowing crystal-
This roiling crowd of golden waves-
These burning elements-
Or all these gleaming worlds as one-
Compare to thee like night to day.
Compared to thee the earthly realm
Is like a droplet in the sea.
What is this universe I see?
And what am I, compared to thee?
If, in this airy sea, I wish
To multiply a million worlds
By other worlds a hundred times-
Then venture to compare the sum to thee,
All this would be a tiny speck;
So I, compared to thee, am naught.
I'm Naught! But thou shinest through me
With all the splendor of your virtue;
Thou showest yourself through me
Like sun inside a tiny water drop.
I'm Naught! But still I can feel life,
Like something hungering I fly,
I'm always soaring high above.
To be with you is my soul's wish,
It contemplates, reflects and thinks:
If I exist-thou art as well.
Thou art! As nature's order shows,
My heart affirms the same to me,
My reason's sure of it:
Tho art-And I'm no longer naught!
A fraction of the universe's whole,
It seems that I repose in nature's
Critical center where you started
With the creation of corporeal beasts,
And ended with the heav'nly spirits:
Through me, you fused the chain of life.
I am the link of all existing worlds,
I am the outer brink of matter,
I am the focal point of living things,
I am the starting place of the divine;
Although my flesh rots into ash,
My mind commands the thunderbolts,
I'm king-I'm slave - I'm worm-I'm God!
But though I am miraculous,
Whence did I come?-that no one knows.
I could not by myself have risen.
Creator, I am your invention!
I am a creature of your wisdom.
O, source of life, bestower of blessings,
My soul and king!
According to your iron laws
My self eternal must needs pass
Across the borne of death;
My spirit's clothed in mortal garb
And I return through death alone,-
To your eternity - O, father!-
Thou art inscrutable, transcendent!
I understand that all my soul's
Imaginings are powerless
Your shadow to describe;
But when thou must be glorified
To pay such tribute we frail men
One course alone can follow.
We venture upwards to thy realm,
To lose ourselves in thy vast otherness
And shed our tears of gratitude.
О ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трех лицах божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто все собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем: бог.
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий,-
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвщенны,
От света твоего рожденны,
Исследовать судеб твоих:
Лишь мысль к тебе взнестись дерзает,
В твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
Хаоса бытность довременну
Из бездн ты вечности воззвал,
А вечность, прежде век рожденну,
В себе самом ты основал:
Себя собою составляя,
Собою из себя сияя,
Ты свет, откуда свет истек.
Создавый всe единым словом,
В твореньи простираясь новом,
Ты был, ты есть, ты будешь ввек!
Ты цепь существ в себе вмещаешь,
Ее содержишь и живишь;
Конец с началом сопрягаешь
И смертию живот даришь.
Как искры сыплются, стремятся,
Так солнцы от тебя родятся;
Как в мразный, ясный день зимой
Пылинки инея сверкают,
Вратятся, зыблются, сияют,
Так звезды в безднах под тобой.
Светил возженных миллионы
В неизмеримости текут,
Твои они творят законы,
Лучи животворящи льют.
Но огненны сии лампады,
Иль рдяных кристалей громады,
Иль волн златых кипящий сонм,
Или горящие эфиры,
Иль вкупе все светящи миры -
Перед тобой - как нощь пред днем.
Как капля, в море опущенна,
Вся твердь перед тобой сия.
Но что мной зримая вселенна?
И что перед тобою я?
В воздушном океане оном,
Миры умножа миллионом
Стократ других миров,- и то,
Когда дерзну сравнить с тобою,
Лишь будет точкою одною;
А я перед тобой - ничто.
Ничто!- Но ты во мне сияешь
Величеством твоих доброт;
Во мне себя изображаешь,
Как солнце в малой капле вод.
Ничто!- Но жизнь я ощущаю,
Несытым некаким летаю
Всегда пареньем в высоты;
Тебя душа моя быть чает,
Вникает, мыслит, рассуждает:
Я есмь - конечно, есть и ты!
Ты есть!- природы чин вещает,
Гласит мое мне сердце то,
Меня мой разум уверяет,
Ты есть - и я уж не ничто!
Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей ты телесных,
Где начал ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна божества;
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю,
Я царь - я раб - я червь - я бог!
Но, будучи я столь чудесен,
Отколе происшел? - безвестен;
А сам собой я быть не мог.
Твое созданье я, создатель!
Твоей премудрости я тварь,
Источник жизни, благ податель,
Душа души моей и царь!
Твоей то правде нужно было,
Чтоб смертну бездну преходило
Мое бессмертно бытие;
Чтоб дух мой в смертность облачился
И чтоб чрез смерть я возвратился,
Отец! - в бессмертие твое.
Неизъяснимый, непостижный!
Я знаю, что души моей
Воображении бессильны
И тени начертать твоей;
Но если славословить должно,
То слабым смертным невозможно
Тебя ничем иным почтить,
Как им к тебе лишь возвышаться,
В безмерной разности теряться
И благодарны слезы лить.
1784
On the Death of Prince Meshchersky
O, Voice of time! O, metal's clang!
Your dreadful call distresses me,
Your groan doth beckon, beckon me
It beckons, brings me closer to my grave.
This world I'd just begun to see
When death began to gnash her teeth,
Like lightening her scythe aglint,
She cuts my days like summer hay.
No creature thinks to run away,
From under her rapacious claws:
Prisoners, kings alike are worm meat,
Cruel elements the tomb devour,
Time gapes to swallow glory whole.
As rushing waters pour into the sea,
So days and ages pour into eternity
And death carnivorous all eats.
We slide along the edge of an abyss
And we will someday topple in.
With life, we take at one time death,
To die's the purpose of our birth.
Death strikes all down without a thought.
It shatters e'en the stars,
Extinguishes the suns,
It threatens every world.
'Tis only mortals do not think of death
Imagining eternal life,
But burglar death, will come to them,
Steal life away quite suddenly.
Alas! when we are least afraid
Then death more quickly catches us-
It's swifter still than thunderstorms
That sweep upon majestic peaks.
O, Child of rest, of luxury and ease,
Meshchersky, whither have you gone?
You have abandoned earthly shores
Retreated to the shores of death.
Your dust is here, but not your soul.
Where has it gone? There. Where? We do not know.
All we can do is weep and cry:
"O, woe to us, born to this world!"
Where once amusement, joy, and love
Shined all together with good health,
Now there the blood is freezing in our veins,
Our souls are plagued by grief.
Where once a feast was spread a coffin lies,
The place where festive singing rang
Now hears but graveside keening,
And pale death watches over all.
It watches over all-the kings
Who hold worlds under guiding hands,
It watches opulent, rich men
Idols of silver and gold.
It watches charm and beauty,
It watches lofty intellect,
It watches strength undaunted,
And sharpens keen its scythe.
Death, terror, nature's trepidation!
We're pride and poverty combined.
Today we're Gods, tomorrow dust,
Today sweet hope inspires us,
But where are you tomorrow, man?
The hours you're given barely pass
Before they flee to chaos bottomless,
And your whole life, a dream, is gone.
Just like a dream, like slumber sweet,
My youth's already disappeared,
The touch of beauty moves me less.
Less merriment suffuses me,
My mind is not so frivolous,
Nor my contentment quite so great.
Tormented by the quest for rank,
I hear how glory beckons me.
But so does also valor pass
Together with the rush for fame.
The blandishments of wealth pass by,
As do the roiling passions of the heart
They fade and fade away in turn.
O, leave me be, all pleasures possible,
Here, you are transient and untrue:
I stand before the threshold of eternity.
Today, tomorrow, death will come,
Perfilev, it will come for all!-
Why should we grieve and hurt
Because our friend did not forever live?
Life's heaven's transitory gift,
My friend, so live yours peacefully.
And let your heart in purity
Bless every blow of fate.
Глагол времен! металла звон!
Твой страшный глас меня смущает,
Зовет меня, зовет твой стон,
Зовет - и к гробу приближает.
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежещет,
Как молнией, косою блещет
И дни мои, как злак, сечет.
Ничто от роковых кохтей,
Никая тварь не убегает:
Монарх и узник - снедь червей,
Гробницы злость стихий снедает;
Зияет время славу стерть:
Как в море льются быстры воды,
Так в вечность льются дни и годы;
Глотает царства алчна смерть.
Скользим мы бездны на краю,
В которую стремглав свалимся;
Приемлем с жизнью смерть свою,
На то, чтоб умереть, родимся.
Без жалости все смерть разит:
И звезды ею сокрушатся,
И солнцы ею потушатся,
И всем мирам она грозит.
Не мнит лишь смертный умирать
И быть себя он вечным чает;
Приходит смерть к нему, как тать,
И жизнь внезапу похищает.
Увы! где меньше страха нам,
Там может смерть постичь скорее;
Ее и громы не быстрее
Слетают к гордым вышинам.
Сын роскоши, прохлад и нег,
Куда, Мещерский! ты сокрылся?
Оставил ты сей жизни брег,
К брегам ты мертвых удалился;
Здесь персть твоя, а духа нет.
Где ж он? - Он там.- Где там? - Не знаем.
Мы только плачем и взываем:
"О, горе нам, рожденным в свет!"
Утехи, радость и любовь
Где купно с здравием блистали,
У всех там цепенеет кровь
И дух мятется от печали.
Где стол был яств, там гроб стоит;
Где пиршеств раздавались лики,
Надгробные там воют клики,
И бледна смерть на всех глядит.
Глядит на всех - и на царей,
Кому в державу тесны миры;
Глядит на пышных богачей,
Что в злате и сребре кумиры;
Глядит на прелесть и красы,
Глядит на разум возвышенный,
Глядит на силы дерзновенны
И точит лезвие косы.
Смерть, трепет естества и страх!
Мы - гордость, с бедностью совместна;
Сегодня бог, а завтра прах;
Сегодня льстит надежда лестна,
А завтра: где ты, человек?
Едва часы протечь успели,
Хаоса в бездну улетели,
И весь, как сон, прошел твой век.
Как сон, как сладкая мечта,
Исчезла и моя уж младость;
Не сильно нежит красота,
Не столько восхищает радость,
Не столько легкомыслен ум,
Не столько я благополучен;
Желанием честей размучен,
Зовет, я слышу, славы шум.
Но так и мужество пройдет
И вместе к славе с ним стремленье;
Богатств стяжание минет,
И в сердце всех страстей волненье
Прейдет, прейдет в чреду свою.
Подите счастьи прочь возможны,
Вы все пременны здесь и ложны:
Я в дверях вечности стою.
Сей день иль завтра умереть,
Перфильев! должно нам конечно,-
Почто ж терзаться и скорбеть,
Что смертный друг твой жил не вечно?
Жизнь есть небес мгновенный дар;
Устрой ее себе к покою
И с чистою твоей душою
Благословляй судеб удар.
1779
On a Bird
A sweet-voiced bird's been caught.
They squeeze it in a vice-like grip.
The poor thing squeaks and warbles not
But they insist: "O, birdie, sing!"
Поймали птичку голосисту
И ну сжимать ее рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: "Пой, птичка, пой!"
1792 или 1793
The current of time's river...
The current of time's river
Will carry off all human deeds
And sink into oblivion
All peoples, kingdoms and their kings.
And if there's something that remains
Through sounds of horn and lyre,
It too will disappear into the maw of time
And not avoid the common fate.
Река времен в своем стремленьи
Уносит все дела людей
И топит в пропасти забвенья
Народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
6 июля 1816
The Bullfinch
Why do you strike up songs military
Fife-like, o, bullfinch, my friend?
Who'll take the lead in our fight with Hell's forces?
Who will command us? What Hercules?
Where is Suvorov, strong, swift and fearless?
Now Northern thunder lies dead in the grave.
Who will ride fiery, ahead of the legions,
Nag for a steed, and crusts for meal,
Temper his sword in the heat and in ice storms,
Sleep on straw pallets, labor 'til dawn,
Bring down the armies, the walls and the forts
With but a handful of stout Russian men?
Who will excel in unwavering courage,
Conquering fate with a prayer and with faith,
Evil with bayonets, envy with jests?
Capturing scepters, remaining a slave,
Who will keep striving for valor alone,
Live for our Tsars, while consuming himself?
Glorious heroes like this one are gone now
Bullfinch cease singing your songs military!
Music of war brings us no more enjoyment.
Sad laments everywhere sound from the lyres:
Heart of a lion and wings of an eagle
Now and forever gone-how will we fight?
Что ты заводишь песню военну
Флейте подобно, милый снигирь?
С кем мы пойдем войной на Гиену?
Кто теперь вождь наш? Кто богатырь?
Сильный где, храбрый, быстрый Суворов?
Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и в зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари;
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян все побеждать?
Быть везде первым в мужестве строгом;
Шутками зависть, злобу штыком,
Рок низлагать молитвой и богом,
Скиптры давая, зваться рабом;
Доблестей быв страдалец единых,
Жить для царей, себя изнурять?
Нет теперь мужа в свете столь славна:
Полно петь песню военну, снигирь!
Бранна музыка днесь не забавна,
Слышен отвсюду томный вой лир;
Львиного сердца, крыльев орлиных
Нет уже с нами!- что воевать?
1800
The Swan
I'll leave the mortal world behind,
Take wing in an flight fantastical,
With singing, my eternal soul
Will rise up swan-like in the air.
Possessing two immortal traits,
In Purgatory I won't not linger,
But rising over jealousy
I'll leave behind me kingdoms' shine.
'Tis so! Though not renowned by birth,
I am the muses favorite,
From other notables a world apart-
I'll be preferred by death itself.
The tomb will not confine me,
I will not turn to dust among the stars,
But like a heavenly set of pipes,
My voice will ring out from the sky.
And now I see that feathered skin
My figure covers all around.
My breast is downy and my back is winged,
I shine with pearly swan-like white.
I fly, I soar-and see below
The world entire-- oceans, woods.
Like mountains they lift up their heads
To hear my lofty hymn to God.
From Kuril Islands to the river Bug,
From White Sea to the Caspian,
Peoples from half the world
Of whom the Russian race's comprised,
Will hear of me in time:
Slavs, Huns, the Scythians, and Finns,
And others locked today in battle,
Will point at me and they'll pronounce:
"There flies the one who tuned his lyre
To speak the language of the heart,
And preaching peace to the whole world,
Enjoyed the happiness of all."
Forget a big and stately funeral,
My friends! Cease singing, muses' choir!
My wife! With patience gird yourself!
Don't keen upon what seems a corpse.
Лебедь
Необычайным я пареньем
От тленна мира отделюсь,
С душой бессмертною и пеньем,
Как лебедь, в воздух поднимусь.
В двояком образе нетленный,
Не задержусь в вратах мытарств;
Над завистью превознесенный,
Оставлю под собой блеск царств.
Да, так! Хоть родом я не славен,
Но, будучи любимец муз,
Другим вельможам я не равен,
И самой смертью предпочтусь.
Не заключит меня гробница,
Средь звезд не превращусь я в прах,
Но, будто некая цевница,
С небес раздамся в голосах.
И се уж кожа, зрю, перната
Вкруг стан обтягивает мой;
Пух на груди, спина крылата,
Лебяжьей лоснюсь белизной.
Лечу, парю — и под собою
Моря, леса, мир вижу весь;
Как холм, он высится главою,
Чтобы услышать богу песнь.
С Курильских островов до Буга,
От Белых до Каспийских вод
Народы, света с полукруга,
Составившие россов род.
Со временем о мне узнают:
Славяне, гунны, скифы, чудь,
И все, что бранью днесь пылают,
Покажут перстом — и рекут:
«Вот тот летит, что, строя лиру,
Языком сердца говорил
И, проповедуя мир миру,
Себя всех счастьем веселил».
Прочь с пышным, славным погребеньем,
Друзья мои! Хор муз, не пой!
Супруга! облекись терпеньем!
Над мнимым мертвецом не вой.
***
Monument
I built myself a monument, eternal and miraculous,
It's higher than the Pyramids, than metal it is harder;
Swift winds and thunder cannot knock it down
The flight of time cannot demolish it.
Thus I won't really die! The part of me that's largest
Will baffle death, and will escape decay,
My fame will grow, and never wither,
As long as Slavs are honored in this world.
And word of me shall spread from the White Sea to the Black,
Where Volga, Don, Neva and Ural rivers flow,
Each member of the countless tribes will know
How from obscurity I found my way to fame,
By daring first in lively Russian speech
To celebrate the virtues of Felitsa,
To talk of God with intimate simplicity,
And with a smile announce the truth to kings.
O Muse! take pride in your well-earned rewards,
Disdain all those who show disdain for you,
And with an easy and unhurried hand,
With dawn eternal crown your brow.
Translated by A. Wachtel, I. Kutik and M. Denner
Памятник Я памятник себе воздвиг чудесный, вечный,
Металлов тверже он и выше пирамид;
Ни вихрь его, ни гром не сломит быстротечный,
И времени полет его не сокрушит.
Так! — весь я не умру, но часть меня большая,
От тлена убежав, по смерти станет жить,
И слава возрастет моя, не увядая,
Доколь славянов род вселенна будет чтить.
Слух пройдет обо мне от Белых вод до Черных,
Где Волга, Дон, Нева, с Рифея льет Урал;
Всяк будет помнить то в народах неисчетных,
Как из безвестности я тем известен стал,
Что первый я дерзнул в забавном русском слоге
О добродетелях Фелицы возгласить,
В сердечной простоте беседовать о Боге
И истину царям с улыбкой говорить.
О муза! возгордись заслугой справедливой,
И презрит кто тебя, сама тех презирай;
Непринужденною рукой неторопливой
Чело твое зарей бессмертия венчай.